Любимый фильм: "Иван Васильевич меняет профессию"

Любимая книга: Библия

Родной город: Чугуев

Любимый город: Ильичевск

Хобби: футбол, волейбол, теннис, бокс, дзюдо

Путешествия: Карпаты

30 лет назад, 26 апреля 1986 года, произошел взрыв на четвертом энергоблоке Чернобыльской АЕС. Это была авария, вошедшая в историю, как самая крупнейшая катастрофа за всю историю ядерной энергетики как по количеству погибших и пострадавших от ее последствий людей, так и по экономическому ущербу.

В Черноморске живет более 400 переселенцев и ликвидаторов последствий аварии на ЧАЕС. Журналисты Первого информационного портала пообщались с одним из ликвидаторов последствий аварии на ЧАЕС, главой Совета ветеранов Черноморского городского управления Виталием Ивановичем Снурниковым. Ветеран пожарной охраны рассказал нам о событиях в Припяти, о том, как правда скрывалась от людей, и о последствиях техногенной катастрофы.

Виталий Иванович, как вы оказались в пожарной службе?

– После армии я сразу пошел работать в порт на спасательное судно. Выступал на разных спортивных соревнованиях за порт. А потом мне предложили перейти в МВД.

Что вам говорили, когда отправляли в Припять? Вы знали о масштабах аварии?

– Никто не знал всей правды. Все скрывалось. Нам дали задание – мы его выполняли. Нас отправили на ЧАЕС спустя полгода после аварии. С одесского вокзала нас тогда провожали начальник части Искаков и замполит Алексей Кобыльников. Прямо на вокзале нам выдали справки о том, что мы здоровы и пригодны. Мы с ребятами доехали до Киева, а там уже в автобус и в Иваново. Всего в наш отряд вошло 88 человек со всей Украины.

Что вы увидели, когда приехали в Припять? Какие чувства у вас тогда были?

– Нас привезли в Иваново, там дали специальную одежду, и вечером мы уже вышли на вахту. Мы ужаснулись, когда увидели своими глазами разрушенный блок, станцию, мертвый город, пустые улицы, брошенные игрушки в детсадах. Это все было очень жутко. Тогда мы даже не понимали, в какое опасное место приехали.

А что было с окружающей природой? Очевидцы говорят, что кошки и собаки ходили без шерсти.

– Когда мы туда приехали, кошек и собак там не было, но крысы были. 60-сантиметровые крысы! Бегали как кабаны.

Что входило в вашу задачу по ликвидации последствий катастрофы?

– Кроме дежурств на ЧАЕС, иногда нам поручали и другие задания. Например, вывезли не всех людей, в Славуте осталось много бабушек и дедушек. Так вот нас выставили на машинах вдоль поселка через каждые 50 метров, и был приказ не выпускать людей на трассу, не дать им выехать. Этого нельзя было допустить вплоть до того, что если не будут слушаться, то бить. Но как мы поднимем руку на бабушку? Понятное дело, что мы этого не делали. Да они и не стремились уйти. Были, конечно, такие, кому все-таки удавалось выбраться оттуда. А бабушки нам даже еду носили. Нас в машине было три человека: я, милиционер и КГБшник. Так вот КГБшник никогда не ел еду эту зараженную.

Когда вы поняли, насколько страшны масштабы аварии?

– Когда мы приехали, нам выдали специальные накопители дозы на три таблетки, которые мы носили на груди. Но никто даже не смотрел, какая там доза при сдаче. А так, что там говорить. Матрас, на котором я спал, излучал 35 бэр. Мы с товарищем, дозиметристом Новицким, как-то поднялись по вышке на 3 блок замерить уровень радиации. Радар тогда показал 1000 рентген. Но дороги назад не было, мы выполняли обязанность.

И сколько времени вы там пробыли?

– В общей сложности полгода.

Находясь столько времени в зоне с таким уровнем радиации, трудно представить последствия для вашего здоровья.

– Там я получи бета-излучение. Эта пыль до сих пор сидит в организме. Если начну перечислять болячки, то не хватит пасты в вашей ручке. На солнце нельзя находиться. Одним словом, ходячий труп. Но сколько отведено прожить – столько и будет.

Вы находились в Припяти именно в то время, когда была угроза взрыва третьего энергоблока, ведь так?

– Я вам больше скажу, мы предотвратили этот взрыв. Дело в том, что если вовремя не посыпать охладитель для урана, то может произойти взрыв. Температурный режим урана был очень высоким, и Гринченко дал приказ начать охлаждать и тушить тлен пеной.

Насколько ощутима помощь государства ликвидаторам последствий аварии на ЧАЕС? Вам ведь необходимо регулярно проходить лечение?

– Да. Обычно я прохожу лечение в Одессе на базе моряков. Мне там больше нравится, чем в нашей больнице. Лучше уход и не ждут, чтоб "отблагодарили". Недавно вроде Гройсман добавил 500 гривен на лекарственные препараты для нас. А только 3 тысячи на капельницы уходит.

Правда, город помогает, когда нужно. Когда у одного из ликвидаторов последствий аварии Димы Терзи была потребность в операции, город выделил какую-то сумму.

А как у вас проходит 26 апреля?

– Мы собираемся с товарищами и сослуживцами, вспоминаем тех, кто уже не с нами. Многие умерли уже. Рыбчак Алик, Черепанько Николай, Максимюк Василий, Цветков Сергей. На 9 мая одеваем форму и вместе с афганцами идем на шествие.

Я знаю, что вы мечтаете поставить памятник ликвидаторам аварии на ЧАЕС. Как продвигается это дело?

– Я уже третий год добиваюсь того, чтобы поставить памятник. Его можно и возле памятника афганцам установить, и в парке возле площади Труда. Городской совет не утвердил эскиз памятника, который я подал. Но я буду продолжать работать в этом направлении.

Беседовала Дарья Шулянская

Первый информационный портал Черноморска выражает благодарность главному государственному инспектору в сфере пожарного и техногенного надзора в Черноморске Максиму Ковальчуку за помощь в организации встречи.

Фото из личного архива Виталия Снурникова